Печать силы - Анастасия Гофман

Слишком многое изменилось в облике города: дома казались просторнее и выше, улицы – ярче и свободнее, люди – счастливее и доступнее. Не было ни одного лица, которое взглянуло бы на незнакомку с тревогой и недоверием. Нет, все были очень милы, так милы, что Анна почувствовала себя лишней, но цель по-прежнему вела ее к школе, к Адаму.

Это был яркий весенний день, стремившийся к закату. Теплый воздух разносил по улицам аромат цветущего жасмина и люпинов, а пение птиц заполняло округу уютом и спокойствием. Все изменилось. И это ощущение хороших перемен кружило в воздухе, вселяя в Анну уверенность и почти запредельную радость.

На площади у школы было людно: студенты, прибывшие всего несколько часов назад, толпились у входа в ожидании результатов проверки. Адам отнесся к своей идее со всем вниманием: сюда не должны были попасть обычные люди. В итоге за неделю он одобрил лишь пять человек: энергия кипела в каждом из них, яркая и живая, и все сомнения новоиспеченного директора рассеялись моментально. Те, кто не прошел тест, перемывали Адаму кости, а возмущенные родители продолжали оскорблять совсем неизвестных им людей. Анна наблюдала за этим фарсом несколько долгих минут, прежде чем ее внимание привлек ребенок.

Его темные волосы были растрепаны, а руки по локоть оказались в воде. Новенький фонтан работал весь день, радуя, пожалуй, только этого самого мальчика. Девушка незаметно для самой себя улыбнулась, не часто ей удавалось самой так радоваться жизни. Этот ребенок казался ей напоминанием того, что было в ее жизни хорошего. О чем Анна давно привыкла не думать, крутя в голове лишь только мысли о прошлых событиях, полных ужаса и отчаяния.

– В такой суматохе только дети чувствуют себя, как рыба в воде, Вы согласны? – голос отвлек внимание Анны на себя, отчего девушка даже вздрогнула.

И когда ее взгляд встретился с глазами другого человека, тело сковалось, дыхание замерло, и сильнейшее чувство радости закипело внутри.

Адам был неотразим, как и в тот день, когда Анна видела его в последний раз: его яркие глаза смотрели с той же добротой, что и раньше. На мгновение Анне показалось, что она слышит, как бьется его сердце, как в те моменты, когда он обнимал ее. И тот же запах, именно его запах, заполнил ее легкие.

– Адам!

Мужчина обернулся, смотря в сторону мальчика. Мама держала его за руку, мешая пускать бумажные кораблики на воду.

– Прошу прощения, – Адам слегка поклонился незнакомке, все так же приветливо улыбаясь, – дела зовут.

Быстрыми шагами он отдалился, весело выкрикивая что-то своему сыну, затем подбросил его в воздух, а мальчик заверещал от восторга. Хрупкая девушка приобняла Адама, настойчиво ведя его в сторону парадной двери. Мальчик, теперь уже сидевший на руках отца, обернулся, устремив взгляд прямо на притаившуюся у ворот девушку. Его губы растянулись в улыбке, а маленькая ручка махнула на прощание.

– Он счастлив, – шепнула Анна, и сердце ее наполнилось глубокой печалью и высочайшей радостью. – Он счастлив и без меня.

Теперь то, как же сильно изменился тот самый мальчик, стало очевидным. Смерть матери сломила его, лишила детства и той радости, которую Анна видела в глазах маленького Паши в тот самый день у фонтана.

Их вторая встреча оказалась совсем иной. И Паша, и Адам были другими: мрачными, немного грубыми и неразговорчивыми.

Когда Анна вновь вернулась в школу, спустя почти шесть лет, Адам вновь не смог узнать ее. А девушка не смогла рассказать ему правды. Она сбивчиво проговорила собственное придуманное на ходу имя, старалась дружелюбно улыбаться и быть милой, но внутри все кипело. Девушка предпочла не ворошить прошлое, ее пугала вероятность того, что Адам не захочет больше ее видеть, что он не позволит ей остаться в школе. Поэтому она все скрыла. Ее успокаивало то, что Адам был жив и был рядом с ней, остальное больше не имело значения.

Паша был всего лишь ребенком десяти лет, но его глаза уже наполнились ненавистью и глубокой скорбью. Его сила росла день ото дня, но Адам, отчего-то не хотел доверять его обучение кому-либо, кроме самого себя. Юнна наблюдала за всем со стороны, временами присматривая за мальчиком, даже когда это не требовалось. Когда девушка стала достаточно подготовленной к такой важной роли, как наставничество, когда вся ее прошлая жизнь растаяла в бесконечном потоке реальности сегодняшнего дня, на церемонии первокурсников Адам поручил ей наставничество над собственным сыном.

В тот вечер Юнна вышла на сцену, дрожа от волнения, а в ее сознании всплывали осколки из прошлой жизни, когда день ее восемнадцатилетия превратился в настоящий кошмар. Паша не особо жаловал эту навязчивую девушку, а она все не отступала от своей идеи сделать что-то хорошее для него, не дать ему превратиться в того, кем когда-то стал Владимир. И это противостояние между ними длилось довольно долго, но по воле случая все изменилось в один миг.

Когда очередная тренировка вдали от школы на берегу озера подходила к концу, борьба между напарниками разгорелась не на шутку. Все приемы были разучены, все энергетические техники отточились до полного автоматизма, но поддавшись эмоциям Юнна и Паша выплескивали друг на друга всю скопившуюся ярость и гнев. И продолжалось долго, пока, в конце концов, не осталось сил даже просто держаться на ногах. Одежда была изодрана, руки их обоих тряслись от напряжения, разрываясь от чудовищной боли. Ссадины и раны кровоточили, распространяя в воздухе сильный запах железа. Мальчишка упал на землю и даже не смог оттолкнуть Юнну, когда та придвинулась чуть ближе, чтобы осмотреть его раны. Он был всего лишь упертым гордым подростком, а Юнна несла за него полную ответственность. Кроме того, со дня их первой встречи у фонтана девушку не покидало желание вновь заставить Пашу испытывать что-то, кроме боли и ненависти.

– Отвали от меня! – крикнул он, бросая руками воздух. Юнна лишь сморщилась от его вопля и настойчиво приближалась.

– Мне все равно, что ты гордый, если ты сейчас здесь умрешь, меня посадят. Ты думаешь, мне это нужно? Кроме того, Адам… то есть твой отец будет явно не в восторге, если ты вернешься к нему в таком виде…

– Не приплетай его сюда, мне наплевать, что он там подумает или сделает!

Девушка злобно фыркнула.

– Сними футболку, нужно обработать раны.

– Еще чего! – недовольно отмахнулся Паша. – И так заживет, отстань.

– Не вынуждай меня идти на крайние меры, – предостерегающе парировала Юнна, сверля мальчишку серьезным взглядом. – Ты ведь знаешь, что для участия в турнире нужно разрешение наставника… А ты в плохой форме, даже не знаю, как…

– Ну ладно, ладно! – торопливо согласился Паша и тут же снял футболку. Она была безнадежно испорчена кровью, пылью и потом, но вряд ли мальчишку это волновало.

Юнна достала из походного рюкзака перекись водорода, бинты и пластыри, готовясь обрабатывать чужие раны.

– Не думала, что у тебя есть татуировка.

– Что? – Паша произнес это как-то встревоженно. – А, ты про это… Это лабиринт.

– Давно сделал?

Мальчишка не подал виду, что ему больно, когда раны стали покрываться шипящей розовой пеной.

– Ты даже не представляешь насколько давно…

– Не замечала раньше.

– Просто его не всегда видно, – уклончиво ответил Паша и оглянулся. От недавней злобы не осталось и следа. Юнна не ожидала, что ее подопечный вдруг станет таким спокойным. – Это моя печать силы. Ее видно, только когда силы на исходе… или когда я поглощаю чужую энергию.

– Никогда не слышала о подобных печатях, – девушка улыбнулась, пытаясь скрыть свое недоверие. – А твой отец знает? Не обижайся, но он точно не тот человек, который приветствовал бы подобные вещи…

– Не приветствовал бы, если б сам не сделал.

Девушка замерла в изумлении.

– Что ты имеешь в виду?

Это был тот самый момент, о котором Паша, этот ребенок, мечтал уже очень давно. Рассказать правду о том, что с ним сделали. Мальчишка резко повернулся, не обращая внимания на боль. В глазах наставницы он искал какой-то знак доверия, поддержки. Он хотел убедиться, что Юнне можно доверять.

– Это все он… сделал меня таким. Когда мама умерла, он помешался на идее, что я должен быть как все, как он. Я обычный, видимо папаша не мог смириться с этой мыслью, поэтому и сделал меня таким. Я уже не помню, как это произошло, но с тех самых пор печать заставляет меня питаться энергией других людей. Я… никак это не контролирую.

– Адам отдал тебе свои силы, – девушка говорила вкрадчиво, чтобы не разрушить обстановку доверия. Она вспомнила, как сама проснулась однажды утром после тяжелого запутанного сна. В нем Юнна встретила маленькую озорную девчонку и отдала ей свои силы, став обычным человеком. Щемящее чувство в груди, преследовавшее девушку на протяжении нескольких столетий, вдруг стало едва ощутимым. Юнна поняла, что действительно может разделить с кем-то свой дар. Или проклятие, но она не сделала этого. Просто боялась кому-либо навредить.